В конце «оттепельных» пятидесятых журналист газеты «Ленинское знамя» Сергей Гриняев напечатал смелую статью о формалистах и бюрократах, не пощадив одно высокопоставленное лицо. Начальник сильно рассердился и попытался давить на автора, на редактора, на редакцию. Но Сергей Мартынович держался с достоинством и отстаивал свою правоту и правду. Может, потому что хорошо помнил дерзкое и отчаянное фронтовое присловие: дальше фронта не пошлют. А на фронте он уже был, чего ж ему было бояться?
Седая юность
Когда в только что созданном регионе городскую газету «Липецкая коммуна» реорганизовали в областное «Ленинское знамя», в редакции хватало людей, похожих на Гриняева, фронтовиков с неломким характером, принципиальных и даже рисковых. Поэтому газета так быстро и набрала тираж, приобрела популярность и авторитет. Журналисты и в мирное время продолжали верой и правдой служить Родине, которую защищали под Москвой, в Сталинграде, на Курской дуге.
…Ветерана-фронтовика и ветерана местной печати Петра Ивановича Высоцкого коллега помоложе однажды спросил, что дало ему силы выжить на передовой. Высоцкий ответил просто:
— Мысль о победе и вера в Бога.
И это, я думаю, могли бы повторить многие из военного поколения. Комсомольский, да и партийный билет в кармане гимнастерки и спрятанный от посторонних глаз нательный крестик не казались им несовместимыми. Особенно если крестик надела бойцу в последние минуты прощания мать. По выражению мудрого священнослужителя, в огне и дыму, в грохоте сражения и самый твердолобый атеист начинает шептать молитву.
«Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне». А они про войну знали всё. Им довелось проползти, прошагать, прогрохотать на танках по изуродованной воронками земле, сражаясь не только с врагом, но и с самими собой — собственными страхом, болью, тоской по дому.
И вот она — Победа! Те, кому повезло, возвращались, поседев в двадцать, двадцать пять, тридцать лет. Не зря Сергей Гриняев, издав в Москве документальную повесть о военкорах, назвал ее «Седая юность». Да, они возвращались — с орденами, медалями и незалеченными, недолеченными ранами и контузиями. Кто-то как будущий собкор «Ленинского знамени» Иван Бландовцев, опираясь на палочку: не успел восстановиться после того, как на Могилевщине его настиг осколок авиабомбы. Кто-то как Петр Глубоков, который до старости выглядел сильным, здоровым, неуязвимым, сохранил офицерскую стать и выправку.
Лишь случайно мы догадались, какие испытания ему выпали. Это было, не удивляйтесь, на сенокосе. Тогда вышло распоряжение: рабочих рук на селе не хватает, и горожане должны пособить крестьянам в заготовке кормов. За косы и грабли брались целыми учреждениями — будь то проектный институт или райисполком. И газетчиков участь эта не миновала. Глубоков, в ту пору заместитель редактора, работал в охотку. Припекло солнышко, он скинул рубаху. И стали видны глубокие шрамы. Кусок раскаленного железа в бою под Воронежем переломал ему ребра. Но это еще полбеды. Беда, что были повреждены легкие. Петр Андреевич с ними намаялся. Он и в Липецк перебрался по совету врачей. Вам нужен воздух средней полосы, сказали они.
Редакция особого замеса
Вот какого замеса была та послевоенная редакция — сперва «Липецкой коммуны», а затем «Ленинского знамени». У каждого из них была своя война, своя судьба, свои осколки в теле и памяти. Иван Останков служил в механизированном разведбатальоне мотоциклистов и не раз пробирался в немецкий тыл, чтобы захватить и доставить в штаб «языка». Георгий Тарасов после школы политруков командовал ротой противотанковых орудий, позднее — батальоном. Вехи его военного пути — Сталинград, Польша, Чехословакия, Австрия. Впоследствии один из лучших наших журналистов-аграрников, редактор «Ленинского знамени» Виктор Кобзев восстанавливал под огнем железнодорожные магистрали. А Петр Чорненький боевое крещение получил еще в 1939-м. Он ушел в Красную Армию добровольцем. Участвовал в войне с Финляндией. Потом Великая Отечественная. Разведчик Чорненький прошел ее до самого победного мая.
Кому-то выпало воевать особым оружием — легендарными «лейкой» и блокнотом. Иван Нарциссов сделал тысячи фотографий, оставил километры бесценной пленки, он запечатлел на ней дальние переходы и бои, лица генералов и рядовых, партизан и сестер милосердия, штурм безымянных высот и взятие Берлина.
Василий Кучин тоже с первых дней войны работал в армейской прессе. В воспоминаниях «Газета на колесах» он увлекательно рассказал о буднях неутомимых хроникеров войны. Ему повезло: рядом с его публикациями печатались известные всей стране поэты Сергей Михалков и Михаил Матусовский, будущий автор документальных бестселлеров о Рихарде Зорге Юрий Корольков. Они были боевыми товарищами Василия Сергеевича.
Кучин и его коллеги писали не только горячие репортажи с передовой. Они придумали пародийную «газету в газете», высмеивая немецкий агитпроп. Она называлась «Вралишер Тарабахтер». Когда гитлеровскую армию отбросили от Москвы, «Вралишер Тарабахтер» открывалась «шапкой»: «Уря! Уря! Наши войска успешно наступают в обратном направлении». А некий немецкий генерал бодро рапортовал: его части занялись земледелием. На большой площади они посеяли 37 танков, 180 пулеметов, 72 орудия. И посевные работы продолжаются.
Вызвать улыбку у бойца перед наступлением, в землянке, в окопе, на койке в полевом лазарете дорогого стоило. Сам Василий Сергеевич сформулировал это так: «Смех — предвестник Победы».
А вот Бенедикт Копелиович выпускал не пародийную, а настоящую газету на немецком языке. Она предназначалась солдатам противника и разоблачала фашизм. Доставка ее была задачей сложной и опасной. Копелиович сам сбрасывал эти пропагандистские бомбы над немецкими позициями с летящего сквозь ночь на небольшой высоте «По-2». А позже его назначили заместителем редактора газеты «Советский сокол». Ее главные читатели были летчики дальней авиации. Но Копелиович поднимался в воздух не только ради очередной статьи или очерка. Он участвовал в боевых операциях, поскольку закончил курсы штурмовиков и считался полноправным членом экипажа.
С верой и правдой
Согласитесь: если «Ленинское знамя» объединило столько талантливых, проверенных войной публицистов, очеркистов, репортеров, успех был обеспечен. Их девиз звучал лаконично: «Верой и правдой». Они умели честно говорить неприятную правду. Но умели и как никто радоваться достижениям земляков. Полвека работавший у нас собкором в Тербунах кавалер двух орденов Отечественной войны Сергей Безлепкин (полвека — поистине рекордный творческий стаж!) с любовью писал о селе, о крестьянской преданности земле. Служивший в военное время в авиации Николай Климов специализировался на строительной теме. Именно он сделал первый выпуск «Летописи Липецкой Магнитки». Она стала ноу-хау в газетной практике, и не только в нашей области. С легкой руки Климова «Летопись» велась двадцать с лишним лет. Она насчитывает сотни страниц.
Они жили мирными заботами. Но война их не отпускала. Безлепкин издал несколько книг о земляках-солдатах Победы. Фронтовик Анатолий Баюканский, заслуженный работник культуры Российской Федерации, — автор десятков романов, повестей, пьес, сотен газетных статей. И среди них особое место принадлежит произведениям о героинях Великой Отечественной Ксении Константиновой и Марии Щербак.
Защитник Ленинграда Владимир Азарин, с младых ногтей влюбленный в поэзию, иной раз откладывал недописанный репортаж и торопился доверить бумаге стихотворные строчки. Чаще всего — навеянные памятью о войне:
Мы с боем ворвались в поселок,
А с неба — самолетов гул.
И тут, не помню как, осколок
Мне в бок под сердце саданул.
При выписке врачи сказали:
—Живуча наша молодежь.
С осколком будешь жить, Азарин,
И до Берлина с ним дойдешь.
Они не ошиблись. Азарин дошел до Берлина. И прожил с тем осколком еще пятьдесят с лишним лет, самую малость недотянув до начала двадцать первого века…
Фото из архива Союза журналистов Липецкой области
При подготовке этой публикации использованы материалы изданного Липецким региональным отделением Союза журналистов России в 2005 году сборника «Об огнях-пожарищах,
о друзьях-товарищах».